После теракта в «Крокус Сити Холле» и последующего ужесточения миграционной политики России тысячи трудовых мигрантов из Таджикистана и других государств Центральной Азии начали искать новые маршруты.
Некоторые переехали в Казахстан, часть — в страны Европейского союза, однако большинство всё ещё надеется на возвращение в Россию — несмотря на ограничения, усиленный контроль и рост ксенофобии, рассказывает asiaplustj.info.
Тем временем принимающие страны ужесточают регуляторные меры, тогда как Таджикистан продолжает затягивать с внутренними реформами, хотя именно трудовая миграция остаётся ключевым фактором экономической устойчивости для миллионов семей.
Новое место миграции
Почти полтора года прошло после теракта в московском «Крокусе», в организации которого были обвинены таджикские трудовые мигранты, а для приезжих из Центральной Азии, особенно из Таджикистана, ситуация в России только стала хуже. Российские законодатели резко ужесточили миграционные правила: упрощённые процедуры аннулированы, растёт число рейдов и депортаций, за 2024 год страну вынужденно покинули более 80 тысяч приезжих, а запрет на въезд получили свыше 260 тысяч иностранных граждан. Это на треть больше, чем годом ранее.
Многие граждане Таджикистана, которые оказались среди иностранцев, не сумевших попасть в Россию, добирались до места своей работы через Казахстан наземным путём. Эта практика существует для того, чтобы сэкономить деньги на дорогих авиабилетах. Попадая на российскую границу многие люди узнавали, что дальше ехать они не могут. И им приходилось делать выбор – возвращаться домой или попробовать новое место миграции – Казахстан.
Эту страну в качестве нового направления для трудовой миграции стали чаще выбирать и граждане соседних Кыргызстана и Узбекистана, которые также сталкиваются в России с большими проблемами.
Например, согласно последнему отчёту Международной организации по миграции (МОМ), в котором авторы ссылаются на данные пограничной службы Комитета нацбезопасности Казахстана, в первом квартале 2025 года количество прибытий иностранных граждан увеличилось на 18% по сравнению с концом 2024 года.
При этом доля граждан Таджикистана в этом потоке выросла на 7%, Кыргызстана на 27% и Узбекистана на 42%.
В этом же отчёте говорится и о том, что в первом квартале 2025 года в Казахстане резко возросло количество временных регистраций иностранных граждан – до 210 122 человек, что на 108% больше по сравнению с последним кварталом 2024 года. Это указывает на рост миграционного притока, прежде всего – трудового.
Однако, система легализации труда мигрантов в Казахстане устроена иначе, чем, например, в России: здесь отсутствует институт патентов, и трудоустройство возможно либо по квотам через официальные разрешения от акиматов, либо при наличии временной регистрации.
По состоянию на март 2025 года только 13 584 иностранных граждан официально трудоустроены по разрешениям, большинство из которых – выходцы из Китая, Индии, Турции и Узбекистана. При этом значительная часть мигрантов, занятых в строительстве, сельском хозяйстве и сфере услуг, может оставаться вне официальной статистики, что создаёт поле для неформальной занятости и уязвимости.
Иллюстративное фото с сайта inbusiness.kz
Как живут таджики в Казахстане?
Азам Мукимов работает в Казахстане с 2022 года. До этого он провёл 12 лет на заработках в России. Три года назад ему сначала не дали патент на работу, пришлось вернуться домой, а когда он попытался снова заехать в Россию, выяснилось, что въезд ему закрыли. Почему – он говорит, что не знает. В Казахстан Азама пригласили знакомые.
«Сказали, что платят не так много, как в России, но тут хотя бы есть возможность устроиться на работу. В Таджикистане я так себе ничего и не нашёл», – признаётся респондент.
Несмотря на невысокие заработки, Азаму в Казахстане всё нравится. За три года пребывания здесь он только дважды привлёк к себе внимание милиционеров и оба раза они вели себя предельно вежливо.
«В России в последнее время ведь всё изменилось – даже по телевизору мигрантов стали обзывать. А здесь такого нет, хорошо относятся, и мои соседи ни разу слова не сказали – мы все как братья. Даже милиционеры говорят «салам аллейкум» и относятся нормально, без агрессии», – рассказывает Азам.
По его словам многие граждане Таджикистана, которым закрыли въезд в Россию стали выбирать Казахстан для работы. В основном работают в строительстве и на рынках. Но чтобы работать в торговле нужно постараться – конкуренция высокая.
«Здесь я работаю так же, как и в России – на стройке, но зарабатываю на 30% меньше. Поэтому не могу перевезти семью. Раньше они жили со мной в России, и денег хватало на всё. Сейчас я просто зарабатываю и отправляю деньги домой. Без семьи, конечно, тяжело, но что поделаешь», – говорит он.
Оставаться в Казахстане надолго Азам не планирует – говорит, будет ждать, когда ситуация в России изменится. Попытается вернуться туда снова. Его знакомые, которые сейчас тоже работают в Казахстане, настроены так же: многие пытаются уехать в европейские страны, другие – просто ждут, пока что-то изменится в России. Но, по словам Азама, с каждым днём таджикских мигрантов в Казахстане становится всё больше.
Готов ли Казахстан принять новых мигрантов?
Несмотря на то, что Азам доволен отношением к нему со стороны жителей Казахстана, местные исследователи всё-таки уточняют: граждане Таджикистана выделяются на фоне приезжих из других стран Центральной Азии.
По словам Дарины Жунусовой, исследовательницы миграции и демографии из казахстанской общественной организации Paperlab, после теракта в «Крокусе» отношение именно к таджикским трудовым мигрантам стало более настороженным. Кроме того, по ее словам, таджикистанцы в целом хуже владеют русским языком, на котором строится основная коммуникация между местными жителями и приезжими.
К тому же таджикский язык не относится к тюркской группе, что затрудняет даже минимальное понимание казахского языка.
«После теракта в «Крокусе», в Казахстане усилились меры безопасности, в том числе в отношении таджикских трудовых мигрантов. Помню, что Радио «Озоди» писало о массовых задержаниях и депортациях мигрантов в Казахстане, в том числе и людей с действующими разрешениями на проживание. Это, конечно, создало атмосферу страха и стигматизации, которая влияет как на повседневную жизнь мигрантов, так и на их правовую защищённость.
Для узбекских и кыргызских мигрантов картина иная. Они также сталкиваются с нарушениями прав, в том числе отсутствием контрактов, дискриминацией, коррупцией, но масштабных репрессивных мер, связанных с безопасностью, в их отношении зафиксировано меньше», – говорит Жунусова.
Трудовые мигранты в Казахстане. Фото с сайта inbusiness.kz
Что касается программ для адаптации мигрантов, то такие инициативы в Казахстане существуют, как со стороны государства, так и при поддержке международных организаций, например, МОМ. Среди основных форм поддержки – центры адаптации и интеграции, правовая и социальная помощь, языковые и образовательные курсы, горячие линии, а также совместные проекты по защите прав трудовых и вынужденных мигрантов.
«Несмотря на наличие программ и политических деклараций, инфраструктура адаптации в Казахстане всё ещё носит фрагментарный характер, а мигранты – особенно сезонные и вынужденные – остаются в зоне социальной и правовой уязвимости. Усиление сотрудничества с международными организациями, в частности МОМ и ОБСЕ, помогает точечно решать эти проблемы, но устойчивых решений пока недостаточно», – дополняет Жунусова.
В чём преуспели Кыргызстан и Узбекистан?
Впрочем, кроме упомянутых Жунусовой причин, по которым граждане Таджикистана чувствуют себя в Казахстане менее защищёнными по сравнению с мигрантами из соседних стран, стоит отметить и то, что Кыргызстан и Узбекистан за последние годы предприняли ряд шагов для системного развития своей миграционной политики.
Например, в этих странах на институциональном уровне организована подготовка трудовых мигрантов до выезда: это включает базовое обучение, юридические консультации, ориентационные курсы и информирование о правах и обязанностях в стране приёма.
Кыргызстан и Узбекистан внедрили государственные программы по изучению русского языка (а в случае Узбекистана – также турецкого и английского), что помогает мигрантам быть конкурентоспособными и адаптироваться быстрее.
Узбекистан в последние годы активно развивает систему профессионально-технического образования для потенциальных мигрантов.
В обеих странах действуют лицензированные частные агентства занятости (ЧАЗ), которые помогают гражданам находить легальную работу за рубежом. Узбекистан, в частности, реформировал рынок ЧАЗ и ведёт публичные реестры таких агентств.
«В случае Таджикистана также необходимо развивать домиграционную подготовку, усиливать знание языков, повышать профессиональные навыки мигрантов, а также продвигать развитие ЧАЗ и признание сертификации квалификаций в новых странах приёма. В этом плане наши соседи – Кыргызстан и Узбекистан – как минимум на уровне законодательства и политики продвинулись вперёд.
Таджикистану предстоит активнее работать в этом направлении – только так можно изменить уязвимое положение мигрантов и диверсифицировать направления миграции», – говорит Нодира Абдуллаева, юрист, эксперт в области трудовой миграции и защиты прав человека.
По её словам, возможности для диверсификации направлений миграции из Таджикистана теоретически существуют, и в последние два-три года действительно наблюдается увеличение потоков в страны Европы.
«Но и в новых странах приёма появляются новые «старые» проблемы. Например, в последних исследованиях зафиксированы новые формы нарушений прав мигрантов из Таджикистана в регионе ЕС. Особенно часто это касается логистических компаний: условия работы не соответствуют обещанным, люди оказываются без контрактов или с документами, которые они не понимают.
В Литве были зафиксированы случаи, когда мигранты из Таджикистана оказывались без жилья и без доступа к медицинской помощи. Есть случаи, когда голландские профсоюзы помогали гражданам Таджикистана отстоять свои права перед литовскими компаниями. Но масштабы нарушений и механизмы защиты всё ещё недостаточно изучены», – рассказывает Абдуллаева.
Во многом из-за проблем, на которые обращает внимание Абдуллаева, в Душанбе в июле 2025 года был закрыт визовый центр Литвы.
Причинами этого закрытия литовские власти называли злоупотребления в миграционной практике: многие таджикистанцы, получив разрешение на проживание и обещание трудоустройства в Литве, фактически не начинали работу по контракту или использовали визу для транзита в другие страны ЕС.
За два года количество таджикских мигрантов в Литве выросло в пять раз – до более чем 6250 человек, многие из которых остались в стране нелегально после окончания действия виз.
Власти утверждают, что около половины заявителей не приступили к работе по контракту, а некоторые мигранты попадают в долговые обязательства и сталкиваются с проблемами, включая несоблюдение условий со стороны работодателей.
Что будет в России?
Несмотря на самостоятельные попытки граждан Таджикистана поменять страну назначения, массового разворота в миграционных маршрутах не происходит. Россия по-прежнему остаётся главным направлением трудовой миграции для Таджикистана, а Казахстан или страны ЕС – скорее вынужденной остановкой или временным решением.
Россия по-прежнему остается основным направлением для мигрантов из Таджикистана. Фото: Юрий Мартьянов/Коммерсантъ/Vostock Photo
При этом эксперты предупреждают о постепенном сокращении объёмов денежных переводов: по оценке Евразийского фонда стабилизации и развития, в 2025 году объём трансфертов в Таджикистан снизится примерно на 4,7 млрд сомони по сравнению с 2024 годом, и эта тенденция продолжится в ближайшие годы.
Однако даже при снижении денежных поступлений из-за рубежа и новых барьеров в российских правилах, существенных изменений в общем объёме миграционных потоков пока не наблюдается. Для многих граждан Таджикистана выезд за границу остаётся едва ли не единственным способом обеспечить семью.
«Экономическая зависимость страны от российского рынка труда остаётся очевидной. Даже в этих условиях не наблюдается существенного сокращения миграционных потоков, хотя отмечаются отдельные сдвиги в направлениях трудовой миграции из Таджикистана и региона ЦА в целом. В условиях отсутствия структурной альтернативы – то есть без создания системы перенаправления потоков в другие страны, с домиграционной подготовкой и правовой защитой – Россия так и останется основной страной назначения для многих наших граждан в краткосрочной перспективе. Соответственно, влияние России на экономику Таджикистана, по-прежнему, будет значительным», – говорит Нодира Абдуллаева.
При этом она отмечает, что прогнозировать изменение антимигрантской риторики в России сложно, поскольку похожие настроения сегодня наблюдаются глобально и во многом определяются внутренней политической повесткой стран приёма.
В международной миграционной практике страны происхождения, как правило, не имеют действенных механизмов влияния на этот дискурс.
Тем не менее, даже если страны происхождения мигрантов не способны повлиять на антимигрантскую риторику напрямую, это не освобождает их от ответственности перед своими гражданами.
Принимающие государства могут устанавливать ограничения, менять правила и ужесточать контроль, но именно страны отправления должны создавать системную поддержку: развивать домиграционную подготовку, усиливать консульскую защиту или инвестировать в программы реинтеграции.
Особенно это актуально для государств, таких как Таджикистан, где трудовая миграция остаётся важнейшим источником дохода для миллионов семей и играет критическую роль в экономической стабильности страны. Пассивность в этом вопросе лишь усиливает уязвимость мигрантов и снижает устойчивость всей модели внешнеэкономической зависимости.