Культурная программа 43-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО в Самарканде достигла апогея — на площади Регистан выступил легендарный французский композитор и электронщик Жан-Мишель Жарр.
Его карьера — это не просто музыка, а хроника рекордов: 1,3 млн зрителей в Хьюстоне, 2,5 млн — в Париже, 3,5 млн — в Москве. И вот теперь — Самарканд, город, где звёзды считали задолго до появления лазеров.
Концерт стал не только музыкальным событием, но и жестом культурной дипломатии: Жарр — посол доброй воли ЮНЕСКО, которая впервые за 40 лет провела свою сессию вне Парижа.
«Глядя на это удивительное место, понимаешь, что все те великие инженеры, художники, техники, которые построили его в далёком прошлом, были новаторами. Лучший способ отдать дань уважения этим необыкновенным людям — это как раз показать инновации и новые технологии XXI века, что мы и попытаемся сделать на этом концерте», — сказал Жарр, указывая на величественный Регистан.
Жарра сравнивают с Kraftwerk — за точность ритмов, и с Копперфильдом — за магию визуального. В Самарканде он стал гибридом обоих: шоу было выстроено по его правилам.
Холодный ветер, пледы для зрителей, пар от чая — всё смешалось с сценическим дымом. 13 экранов по периметру транслировали фрагменты мозаики, превращая их в цифровые минареты.
Концерт начался с Magnetic Fields — визуальная геометрия мавзолеев и абстракция XXI века. Затем — Oxygene: воздух будто стал видимым, а Регистан — космодромом, принимающим 77-летнего капитана, выглядящего вдвое моложе.
Голограммы, лазеры, прожекторы — не просто эффект, а визуальное подтверждение: XXI век органично вплетается в восточный орнамент. Zero Gravity звучал как культурный эксперимент, а видеомонтаж с отсылками к Уорхолу, Магритту и Мондриану — как диалог с арабской каллиграфией.
Звуки мироздания наполняли площадь, аплодисменты срывались даже на незнакомых мелодиях. Возникла коллективная память — о времени, когда стереозвук был революцией.
На сцене — терменвокс, Nord, и, конечно, Moog: гигантский аналоговый синтезатор стал визуальным героем композиции Oxygen 2.
Жарр извлекал из инструментов электронные мантры, будто призывая духов древних астрономов Самарканда.
Его слова звучали не как дань этикета принимающей стороне, а как присяга человека, изобретающего будущее в тени истории.
В начале концерта, возможно, кто-то ворчал:
«Зачем нам вся эта электроника?» Но к финалу, когда зрители поднялись со стульев, даже скептики, кажется, приняли магию происходящего.
Потому что даже у вечного — будь то архитектура или культура — иногда нужно менять батарейки и подключать «кислород», чтобы оно продолжало светиться.
