80 лет исполнилось нашей Победе, но сколько бы еще не прошло времени, она навсегда останется молодой, ибо ослепительно молоды были солдаты, которые ее завоевали.
Семнадцати- восемнадцатилетними мальчишками уходили они на фронт, свято верив, что «враг будет разбит! Победа будет за нами!».
А Родина эта, как и Победа, хоть и была «одна на всех», но вместе с тем у каждого своя — кто-то во фронтовых окопах вспоминал тихий московский дворик, кто-то — белые березы у дома над сельской речкой, кто-то — заросли бузины у родительской хаты, кто-то — саклю на скалистой горе, кто-то — бескрайнюю степь с мчащимся скакуном…
Цена Победы
Сколько полегло их на полях сражений, этих мальчишек, что ушли, «недолюбив, не докурив последней папиросы»! Война залила мир кровью, и плата за Победу была слишком высокой — десятки миллионов жизней!
Есть такая несколько циничная фраза: одна смерть — это трагедия, а десятки — статистика. Но мне бы не хотелось, чтобы те миллионы солдатских жизней, отданных за Победу, остались лишь цифрами в книгах и докладах про войну. Ведь каждая такая жизнь — это судьба конкретного человека, поднимавшегося в свою последнюю атаку и верившего, что Родина его не забудет, ведь он защищал самое святое — свою страну и свой народ.
В той далекой уже войне участвовали и 1 миллион 370 тысяч казахстанцев. Каждый второй из них пал смертью храбрых. За мужество и героизм сотни тысяч казахстанцев были награждены медалями и орденами, 528 человек стали Героями Советского Союза, четыре человека — дважды Героями, 113 наших соотечественников — полные кавалеры ордена Славы. Поэтому вклад Казахстана в разгром фашистской Германии поистине огромен, и все мы, сегодняшние, продолжатели этой общей истории.
Я, например, с полным правом отношу себя к той категории людей, которые называют себя наследниками Победы — по возрасту, по духу и даже по восприятию жизни.
Война для моих сверстников, представителей первого послевоенного поколения, была частью жизни — практически каждая семья потеряла на ней кто отца, кто мать, кто дочь или сына, и эта боль утраты была еще свежа. Война безжалостным катком прошлась по всем судьбам. Но тогда, в первые послевоенные годы, еще молоды и полны сил были ее солдаты.
Помню, как маленькой часто просила отца рассказать про войну, но так, чтобы наши обязательно побеждали. При этом фашисты (непонятное для ребенка слово) представлялись мне этакими чудищами из страшной сказки. И я все время пыталась выяснить, сколько же у них было голов и ног, потому что мой детский разум отказывался представлять этих самых фашистов, которые убивали наших солдат, обычными людьми.
Мой отец, прошедший сквозь огонь войны, тоже мог лежать, как и тысячи других солдат, в безымянной могиле, если бы не его величество случай.
…Это произошло в Белоруссии на подступах к Витебску в декабре 1943 года. Его артиллерийский полк поддерживал пехотные части, которые несколько дней вели бои за сопку у деревни Телятниково. Отец со стрелковым батальоном корректировал огонь батарей. Тому бою, казалось, не будет конца. На них поползли немецкие танки. Беспрерывно звучало: «Огонь!». И вот задымилась первая машина, замер с разорванной гусеницей второй танк. И тут отец увидел, как третий танк, секунду помедлив, повернул прямо на него. Последнее, что осталось в памяти, — сноп огня и черный фонтан земли.
Когда бой уже заканчивался, командира нашел его ординарец. Пересыпанный снегом, перемешанным с землей, отец казался мертвым. Голова была вся в крови. Солдат расстегнул ему гимнастерку, послушал сердце — не бьется. Да и где ему было услышать стук ослабевшего сердца, когда вокруг еще звучали пулеметные и автоматные очереди, грохотали взрывы. Решил похоронить его, но не в братской могиле, а у кромки леса, где чудом уцелели три березки.
«Уже лежа на дне могилы, я пришел в себя и открыл глаза, — вспоминал отец, — вытаскивая меня, ординарец плакал. Значит, не погиб командир! Живой! Где волоком, где на руках дотащил меня до медсанбата». Этот день стал его вторым рождением.
Когда отец рассказывал мне об этом, я подумала: «А ведь не открой он тогда глаза, и меня не было бы на свете…». Значит, и мы, поколение, следующее за военным, незримыми нитями связаны с той, далекой уже войной. Связаны не только кровными узами, но и памятью целого народа, историей страны. Наверное, поэтому так щемит сердце, когда в святой и для меня День Победы слышу звуки тухмановского марша. А что уж говорить о старых солдатах, для которых война была не просто частью их биографии. Война — это своего рода печать, отметина на целом поколении, которую не выведешь и не смоешь. Она ковала характеры, испытывая на стойкость и верность.
Письма из 45-го
Во многих семьях фронтовиков наверняка сохранились военные реликвии тех далеких, горьких и победных лет. Чаще всего это награды и ордена или старые фотографии. А вот в нашей семье осталась особая память — целая пачка военных треугольничков, которые приходили в тыловую Алма-Ату, а из нее — снова на фронт.
Эти письма — переписка моих родителей, которая, собственно, их и познакомила. Тогда было принято писать бойцам на фронт для поддержания их боевого духа. Писали дети, старики. Писали и девушки, не рассчитывая при этом на ответ. Но на то, первое письмо из далекой Алма-Аты, ответ пришел. Так началась переписка длиною более чем в три года.
Среди этого множества писем особенно дороги те, что пришли из победного мая 1945 года. Одно из них отец писал своим родителям на Украину, другие — в солнечную Алма-Ату любимой девушке. Написаны они на трофейной почтовой бумаге, окантованной красной каймой. За эти годы письма пожелтели, бумага на сгибах стерлась, но чувства, которые в них бушевали, живы и сегодня, над ними время не властно. Когда берешь их в руки, словно останавливается время, возвращая нас в те далекие годы…
Письмо первое, отправленное родителям в украинское село Ярышев.
«10 мая 1945 года.
Родные мои! Дорогие!
Вот наконец и дождались этого светлого дня — праздника Победы! Поздравляю вас, мои родные…
В такой день надо было б вместе поднять чарку… за нашу светлую, мирную, нашу замечательную жизнь. В тяжелых боях мы отвоевали ее. Мы честно заслужили ее.
Вот видите, кончаю письмо вечером. Был занят очень важным делом…
Когда я начал вам письмо, приехали с армии большие люди и вручили мне орден Отечественной войны второй степени. Это моя вторая правительственная награда. Полковник, который вручал орден, расцеловал так, как давно меня уже никто не целовал. Расцеловал за Победу, расцеловал за награду, за пролитую кровь.
Батько мой! Мамо! Мне все еще не верится, что конец всем страданиям… Никак не умещается в сознании… что дожил, что честно все отдал для великого дела.
Нам трудно еще сейчас понять величие этих дней. Мы сейчас далеко-далеко от Родины, от вас, мои родные. Но в эти дни я был с вами. Я знал, вы выжили в эти дни за меня, за нашу встречу, за Победу…
Знаю, что это письмо будет для вас большой радостью. И хоть оно написано разными чернилами, хотя я пишу его немного выпивши (а за Победу нельзя не выпить!), это письмо вы будете хранить на дне сундука, как самую дорогую память о дне Победы.
Очень, очень жаль, что не дожил до этого дня мой братик и ваш сын Ваня. Но за его смерть я во стократ заплатил врагу. Я не остался перед ним в долгу.
Сейчас я в большом городе, порту на Балтийском море, в Польше. Порт намного больше, чем Одесса, но в красе, конечно, нельзя с ней сравниться.
Я жив, здоров, чувствую себя хорошо. Надеюсь, что уже скоро-скоро день нашей встречи. Теперь уже это точно.
Целую. Ваш Федя».
Письмо второе — в Алма-Ату любимой девушке.
Моя дорогая!
Вот и пришел этот светлый, долгожданный день Победы! Поздравляю тебя, родная! Я рад, что дожил до этого дня, что могу тебе сегодня написать безгранично радостные строки…
Победа застала нас на чужой земле, вдали от нашей Родины (польском Данциге). Что у нас на душе, я не могу об этом даже рассказать. Надо немного прийти в себя, чтобы увидеть всю прелесть, красоту и значимость этих дней.
О Победе, о капитуляции Германии мы узнали уже 8 мая. Бойцы, офицеры целовали друг друга. И все еще не верилось, что уже кончилась война. Через город шли тысячи и тысячи капитулированных немцев. Они шли поротно, побатальонно, по полкам. Целые дивизии проходили организованно со своими обозами, кухнями, только без оружия. Это не те пленные немцы, какими они были еще недавно, эти идут тоже с цветами, улыбками — сволочи…
Одновременно идут на восток тысячи наших советских людей, освобожденных из плена. Со слезами радости благодарят нас, целуют. Идут десятки тысяч французов, освобожденных из плена, они веселы как никогда. На повозках у них национальные флаги… Они приветствуют нас как самых дорогих людей.
Валюша, милая моя, я сообщу тебе еще одну радостную весть. Сегодня мне вручили орден Отечественной войны 2-й степени. Это орден за взятие Кенигсберга.
Еще точно не знаю, но думаю, что скоро поеду в отпуск. Билет буду брать, конечно, Данциг-Алма-Ата. Если любишь, то наверняка припасла вина. Мы с тобой должны поднять бокал за эти великие дни, за нашу встречу!»
Не могу не вспомнить и еще об одном письме из победного мая 1945 года. Всякий раз, когда я его перечитываю, невольно ловлю себя на мысли, что Победа, сколько бы лет ей ни исполнилось, действительно навсегда останется молодой, потому что через кровь, смерть и страдания проступало неистовое желание любви, тоска по простому человеческому счастью. Даже на войне молодость брала свое.
«13 мая 1945 года.
Милая моя Валюша!
Ей-богу, как хорошо жить на свете! В эти дни я просто упиваюсь жизнью! За нее стоило воевать. Сегодня впервые за четыре страшных года у меня выходной день. Ия не знаю, что делать. Буквально. Сегодня настоящий майский день. Теплый, солнечный и тихий. Вокруг все цветет…
Я живу в небольшом домике, это почти маленькая дачка, на втором этаже. Здесь живут почти все наши офицеры. Сейчас они ушли на стадион. Будет футбольный матч полькой команды и нашей, а я вот сел написать тебе пару строк.
Эх, родная, если бы я был сейчас с тобой… Вместе. Я бы подарил тебе большой-пребольшой букет алых смеющихся тюльпанов… И расцеловал бы тебя. А потом мы бы открыли дверь — и в нашу комнату вошло бы Счастье, такое долгожданное, терпеливо выстраданное!
Каждый день живу теперь в ожидании нашей встречи. В городе скучно, большинство здесь — немецкое население. Очень часты случайные убийства наших военных из-за угла. Город, особенно центр, разрушен. Окраины уцелели. Понемногу восстанавливается порядок.
Вчера случайно в библиотеке одного буржуа нашел томик Пушкина, его драмы. Вот сейчас и упиваюсь ими. Сколько вспоминается близкого, дорогого… Ведь ты понимаешь, такой крутой перелом в жизни. Вместо университетских аудиторий — четыре года атаки, боя, наступления. Все было напряжено до предела. И вдруг теперь ничего этого нет.
Началась мирная жизнь. Пока это не укладывается в сознании. Кажется, что это лишь передышка перед следующими боями. Из дому давно ничего не получал. Бедные мои мать и отец! Сколько у них в эти дни радости и сколько слез! Ведь мой родной братик Ваня не дожил до этого дня. Но я честно отомстил врагу за него.
Я отдал все, что мог — все свои знания, умения, кровь… Я никогда не боялся смотреть смерти в глаза.
Твой Федя».
….Валюшей, или Лерой, которой адресованы эти письма, была моя мать. Правда, тогда, весной 1945 года, они с отцом еще ни разу не видели друг друга. Их удивительный роман, начавшийся в феврале 1942 года и продолжавшийся всю войну, был в письмах. Впервые они — тогда капитан, а впоследствии полковник Федор Никитович Мандибура, кавалер двух боевых орденов — Красной Звезды и Отечественной войны второй степени, и Валерия Тихоновна Моисеева — встретились на собственной свадьбе. Прожили вместе более чем полвека.
Подвиг на все времена
День Победы — это особая дата для думающих и чувствующих людей, всякий раз заново переживающих события, теперь уже более чем 80-летней давности. Имеем ли мы право предать забвению подвиг наших отцов, дедов, а для нового поколения — и прадедов?
Память — единственное, что соединяет май 2025-го с ликующим салютным маем 1945 года, и сегодня мне хотелось бы вспомнить имя, к сожалению, почти забытое.
Иван Одарченко, уроженец села Новоалександровка Атбасарского района Акмолинской области. Десантник 9-й гвардейской воздушно-десантной армии, он освобождал Венгрию, Австрию, Чехословакию, Германию.
Сразу после войны служил в комендатуре Берлина. Здесь его увидел знаменитый скульптор Вучетич, искавший тогда солдата, который стал бы воплощением образа советского воина-победителя для памятника, который через некоторое время был возведен в центре Берлина в Трептов-парке. Так наш соотечественник навсегда застыл в бронзе, держа в одной руке меч, разрубивший фашистскую свастику, а другой — прижимая к груди маленькую девочку.
Мы должны помнить и о том, что у Кремлевской стены в Москве в могиле Неизвестного солдата, где начертаны пророческие слова: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен» и куда приезжают поклониться люди со всех концов планеты, покоится прах казахстанских солдат-панфиловцев, своими жизнями заслонивших страну.
Только память способна объединить всех — и тех, кто прошагал дорогами войны, и тех, кто ковал Победу в тылу, и тех, кто потом поднимал страну, и совсем юных казахстанцев, для которых Великая Отечественная уже стала историей.
Дотошные историки подсчитали, что только в советский период о Великой Отечественной войне было издано свыше 30 тысяч книг, брошюр и журнальных статей. Сколько вышло потом, никто не считал. Но если во времена СССР военную историю, исходя из требований идеологии, пытались подлакировать, описывая в основном удачные военные операции и умалчивая о провалах, то сейчас эту историю пытаются просто переписать, принижая при этом роль советских солдат в победе над фашизмом.
Наверное, когда в «сороковые роковые» солдаты поднимались в атаку, мерзли в окопах и землянках, падали, сраженные пулей, они и подумать не могли, что потом, за перевалом лет, некоторые цинично назовут их оккупантами и будут спиливать бронзовые постаменты.
И мне больно за то, что в отдельных странах глумятся над памятью о героическом прошлом, ведь подобные инциденты — не внутреннее дело отдельно взятой страны, это касается миллионов людей в разных уголках единого когда-то огромного государства, которого уже нет на карте, но ради которого фронтовики отдавали свои жизни.
Да, мир стал другим. Но память осталась прежней. И эта память взывает к совести — в любой стране, при любом строе люди должны оставаться людьми. Глумиться над солдатскими останками нецивилизованно и бесчеловечно.
Солдаты Великой Отечественной не щадили своих жизней — военные дороги пропитаны солдатской кровью, а солдатские могилы, как вехи памяти — по всей Европе. Потом на полях былых сражений появились многочисленные памятники советскому воину-освободителю, и каждый год в День Победы в разных странах к ним приходят люди разных возрастов и национальностей, чтобы склонить головы в благодарность за их подвиг.
Когда 84 года назад, в 1941 году, взорвалось раннее июньское утро, для всех советских людей, в том числе стариков, детей, женщин, началась эпоха тяжелой, кровопролитной войны длиною в четыре нескончаемых года. Это действительно была Эпоха — по неистовости страданий и ненависти к врагу, по числу жертв и подвигов. Это была грандиозная битва политиков, военных стратегов и рядовых солдат многих стран мира.
Но оставим специалистам разбираться в исторических коллизиях, нам же ясно одно — была Война и была Победа, путь к которой вымощен человеческими жизнями. И еще ясно, что эта Победа дорога всем бывшим воинам, в какой бы стране они сейчас не жили, ведь миссия была у всех одна — освобождение мира от фашизма. И эту миссию они с честью выполнили.
Елена БРУСИЛОВСКАЯ