Егор Зингер, посвятивший 30 лет переработке отходов и построивший несколько мусороперерабатывающих заводов в Казахстане с 2007 года, высказался об инициативе правительства РК начать строительство мусоросжигательного завода в Алматы уже в июне этого года при участии китайских инвесторов.
Informburo.kz обратился к председателю наблюдательного совета компании Recycle Management Company, чтобы узнать его мнение о целесообразности таких проектов в Казахстане.
– Как вы восприняли новость, что китайские инвесторы хотят строить в Алматы мусоросжигающий завод?
– Изучив китайский опыт, могу сказать, что да – у них есть опыт инсинерации (мусоросжигания), но нигде в Европе они не строили такие заводы. Никто их к себе не пускает. В Россию даже не пускают. Почему? Потому что у них очень слабая технология. Сейчас они хотят на Казахстане потренироваться и в тех же Узбекистане и Кыргызстане поставить эти заводы на старых технологиях. Но мы же не такая страна бестолковая! Возможно, они считают, что «сейчас их обманем и поставим инсинерацию, а потом попросим большой тариф за вырабатываемую энергию». Затем они могут попросить дополнительные мощности, если их не будет хватать на получение 45–50 мегаватт в час. Это вероятнее всего, потому что морфологический состав нашего мусора достаточно агрессивен и смешанный. Насколько мне известно, они в Алматы и везде хотят поставить колосниковые решётки, которые будут использоваться при сжигании мусора.
Колосниковая решётка – элемент в этой технологии, который высушивает мусор, когда он подходит к зоне сжигания и регулирует потоки воздуха для эффективного горения мусора.
Но сейчас уже есть технологии кипящего слоя с применением альтернативного топлива, которая позволяет мусор сначала обработать. Представьте, что только в Алматы ежегодно набирается 500 тысяч тон мусора, из которых 200 тысяч – это органика.
Кипящий слой – технология сжигания мусора, при которой частицы мусора и инертных материалов находятся в псевдоожиженном состоянии под воздействием потока горящего газа. Эта технология используется в мусоросжигательных заводах, чтобы снизить выбросы токсичных веществ и повысить эффективность сжигания.
– Сейчас в Алматы вроде неплохо налажена переработка ТБО.
– Значительную часть перерабатывает ТОО «АҚ Тәртіп» (компания, занимающая доминирующее положение в Алматы по сбору и вывозу отходов). То, что мне в них нравится, это их интегрированная система. Они вывозят мусор, сортируют его, но у них нет большой переработки. Вот это – беда. Но им не дают денег на это. Хотя я бы, будь это в моих возможностях, например, через Фонд развития промышленности или Банк развития Казахстана как-то проработал бы вопрос финансирования для развития кластерных производств. Почему их нужно профинансировать? Потому что тогда они могли бы достигнуть уменьшения захоронения отходов. Сейчас они 85% захоранивают, а могли бы достичь хотя бы уровня до 70%. И это возможно. Мы с ними считали, я им помогал. У них уже есть действующий завод! Но в связи с тем, что у нас, опять же, есть какие-то специальные ограничения… Например, их завод построен в 2017−2018 годах, прошло уже семь лет, мол, это оборудование уже не годится. Ну как оно не годится? Оно же работает, оно же как-никак решает социально-экологическую обстановку Алматы. И причём они брикетируют эти отходы в конце хвоста, они не просто навалом захороняют, у них нет выбросов, поэтому сейчас мы подготовили бизнес-план по этим вопросам.
– В своих интервью и комментариях вы всегда делаете акцент и говорите о необходимости строительства техноэкопарков. Как они решат проблему переработки ТБО?
– Техноэкопарки хороши своим комплексным подходом и тем, что позволяют в первую очередь отделить органику и переработать её в почву, грунт, компост или ещё во что-то, понимаете? Есть сейчас новые технологии. Чтобы вы понимали: в составе ТБО органика занимает 40%. То есть почти половину мусора уже не придётся сжигать или закапывать. А китайцы предлагают этот объём сжигать, и этого ни в коей мере делать нельзя. Мы же предлагаем европейский подход, который основывается на 70-летнем опыте управления мусором. У китайцев опыта в этой области всего 20–25 лет, и они учились у европейских компаний.
Но не будем отвлекаться. Итак, органику мы переработали, дальше нужно отделить вторичку (вторсырье: пластик, полиэтилен, бумага, металл, стекло, древесина) и тоже её переработать в конечный коммерческий продукт, будь то флексы, минвата и так далее. Создаются рабочие места, платятся налоги, уменьшается захоронение отходов на полигонах. И самое главное, эти деньги от вторсырья и само производство остаются у нас, в Казахстане. Да, мы сейчас просто прессуем большую часть мусора в брикеты, но даже со спрессованных брикетов можно делать альтернативное топливо, которое применяется во всём мире, например, для цементной или металлургической промышленности. Но для этого опять-таки нужно наладить отдельное производство RDF-топлива.
Refuse Derived Fuel (RDF) – топливо, которое состоит из оставшихся после сортировки отходов, предназначено для получения энергии.
Учитывая, сколько угля и газа мы сжигаем на ТЭЦ, можно до 30% потребностей восполнять таким топливом. При этом от него почти не остаётся золы и шлаков, а теплотворность (теплота сгорания) у него иногда выше, чем у угля.
Я бы так уверенно обо всех этих производствах не говорил, если бы сам лично своими глазами не видел такие прекрасные заводы в Европе, которые перерабатывают почти 95% отходов. Поэтому ещё раз подчеркну, что не вижу никакого смысла строить у нас мусоросжигающие заводы. Думаю, что и общественность будет против.
В той же Москве планировалось построить пять мусоросжигающих заводов, но уже с 2012 года не могут даже один построить, хотя средства на это есть. Потому что на сегодня он уже невыгоден, очень затратный по части обслуживания и чистки. Там нужно обязательно ставить трёхэтапные очистные катализаторы и фильтры газоочистки. А это огромные деньги. Один такой завод, если он правильно построен, стоит 500–600 млн долларов. В Азербайджане, к примеру, построили завод мощностью в 500 тысяч тонн в год (объёмы, сравнимые с объёмами Алматы) за 425 млн евро.
Вообще практика такова, что мусоросжигающие заводы во всём мире не строят министерства экологии, а в основном этим занимаются министерства энергетики за свои бюджетные деньги. После этого кому-то отдают в управление, и тот, кто взял, должен за счёт вырабатываемой электроэнергии возвращать эти бюджетные средства государству. При этом заниматься переработкой вторсырья, той самой коммерческой составляющей, о которой мы выше говорили, тот, кто взял завод в управление, может на своё усмотрение. Самое главное, чтобы возвращали деньги, потраченные на строительство завода. То есть ты приносишь государству пользу в виде налогов от переработки органики и вторсырья.
Повторюсь, теряются огромные возможности кластерных производств. Просто сжигание вообще ничего не даёт.
Китайцы приходят и говорят, условно: «Мы вложим 270 млн долларов. Но вы нам дайте то-то и то-то, дайте это и ещё это». Но, извините, если такие же условия дадут казахстанской компании, то она тоже может построить завод, но только не мусоросжигающий, который 80% мусора сжигает, а полноценный мусороперерабатывающий комплекс, который перерабатывает как утильную, так и не утильную часть. А также захоронять не опасные производственные отходы, как обязательно делается при мусоросжигающих заводах, а именно брикетированные, которые никакой опасности не представляют. Более того, для такого проекта (для переработки 500 тысяч тонн отходов в год) не надо 270, а хватит 60 млн долларов. То есть за 270 млн долларов можно четыре завода построить. Но когда я спрашивал у акимата данные про планируемый мусоросжигающий завод, то ничего нет. Всё покрыто мраком. Перед тем, как строить такой завод, нужно, во-первых, создать рабочую группу, куда войдут эксперты и специалисты, и, во-вторых, показать сам проект общественности.
– Почему наше правительство так медленно раскачивается в вопросе переработки ТБО?
– Потому что в профильных ведомствах сидят некомпетентные люди. Начальники отделов не имеют знаний в этой отрасли. Помните, был министр экологии Каппаров (экс-министр окружающей среды и водных ресурсов РК, умер в 2015 году), вот он собирал рабочую группу каждую неделю, приглашал зарубежных экспертов, и мы вместе вырабатывали пути решения по каждому региону.
– Как, по-вашему, нужно настроить переработку и утилизацию? Что вы предлагаете?
– Пока люди живут – мусор всегда будет. Во всём мире не могут с ним справиться. Даже в цивилизованных странах США и Европы. Морфологический состав отходов по всему СНГ практически идентичен. На сегодняшний день уже можно переработать как утильный, так и неутильный вид отходов. Поэтому алгоритм должен быть таков: все крупногабариты должны проходить через сортировочные заводы и дальше отправляться на переработку. То, что не перерабатывается, прессуется в брикеты и захоранивается. Но сейчас есть технологии, позволяющие получать с них альтернативное топливо. Уже 30 лет работаю в этой области, но каждый раз встречаю новые технологии.
Сейчас в РК работают от силы пять крупных мусороперерабатывающих заводов, да и то не в полном цикле. Хотя в министерстве утверждают, что каждый год перерабатывается около 25% твёрдых бытовых отходов. Это мизер. Все стремятся к селективному сбору (сортировке) ТБО, но важно понимать, что он сам по себе не сыграет особую роль, когда ежегодно в стране собирается около 5 млн тонн отходов. Я не говорю, что не надо сортировать, надо!
Но нельзя строить мусоросжигающие заводы, потому что во многих цивилизованных странах уже 50–60% таких заводов демонтируется. Ибо уже есть такие технологии, которые 80–90% ТБО перерабатывают и только 10% захоранивают.